Когда мама умерла...

Посвящается моим друзьям Полине и Марине Ковалевым, Кристине и Ирине Бидиным и дочери Дарии.

О том, что мама умерла, Алька узнала неожиданно: известие пришло прямо в новогодние праздники. Анна Константиновна, воспитательница приюта, подошла к Альке третьего января с настороженным и сочувствующим выражением глаз и плотно поджатыми губами. Алька в это время была в общем зале детского приюта: ей уже надоела вся эта предновогодняя и новогодняя кутерьма, и она стояла у окна, облокотившись на подоконник, и листала книжки. Анна Константиновна прижала Альку к пушистой шерстяной кофте, обволакивавшей большой и мягкий живот Анны Константиновны, и некоторое время так молча стояла, обхватив Алькину спину накрест сложенными руками.

- Вы чего? - удивилась Алька. Анна Константиновна всегда была добра и ласкова с ребятами, однако на этот раз в действиях Анны Алексеевны было что-то не так, и Алька насторожилась.

Анна Константиновна продолжала молчать, прижимая Альку к себе.

- Ну чего Вы, Анна Константиновна? - не выдерживая более молчания, Алька завертелась в руках воспитательницы. Освободившись от объятий, Алька взглянула в лицо Анны Константиновны и с удивлением увидела, что глаза у Анны Константиновны наполнены влагой, уже готовой скатиться по ее щекам.

- Что с Вами, Анна Константиновна? Ну что же случилось, говорите же! - забеспокоилась Алька.

- Аличка, - тихим, немного дрожащим голосом начала воспитательница, - ты только не волнуйся очень сильно. Оно ничего, оно у всех так бывает...

Она замолчала на мгновение, вздохнула, посмотрела куда-то сквозь Альку, и затем продолжила говорить уже более спокойно, глядя куда-то немного поверх Алькиной головы:

- Аличка, сегодня в приют пришла телеграмма, которая нас всех очень расстроила, поскольку в этой телеграмме сообщаются очень печальные новости.

Анна Константиновна снова умолкла и настороженно взглянула на Альку. Алька стояла, несколько пригнув голову, и исподлобья сердитыми колкими глазками в упор смотрела в лицо Анны Константиновны; ее маленькие плечики, на которых продолжали лежать ладони воспитательницы, часто поднимались и опускались, показывая Алькино дыхание.

- В общем, Алина, телеграмма пришла из твоего родного поселка, от соседей по дому, - приглушенным низким и как будто чужим голосом продолжила Анна Константиновна. - В ней сказано, что твоя мама умерла.

Анна Константиновна умолкла и снова взглянула Альке в лицо. Там ничего не изменилось.

- Мы уже позвонили соседям твоей мамы... Ее обнаружили случайно: зашли было поздравить ее с Новым годом, и вот... Отчего она умерла, еще неизвестно, поскольку сейчас праздники, и у врачей тоже... Да это уже и не очень неважно... Так у всех бывает, Аличка, - снова повторила Анна Константиновна, - ты очень сильно не переживай… хотя оно, конечно же, будет больно... всегда больно, потому что мама...

Алька теперь смотрела на воспитательницу большими удивленными глазами и молчала. Затем она вдруг громким и дурашливым голосом крикнула:

- ПОД НОВЫЙ ГОД?!! И УМЕРЛА?! Ха!!! – И Алька дико и искусственно расхохоталась, освободившись полностью от объятий Анны Константиновны, согнувшись пополам и обхватив свой живот руками. – Оооой, не могу... хахахаха!!! Умерла на Новый год! Ну надо же... ой, хахаха!!

Внезапно она умолкла столь же неожиданно, как и расхохоталась, и Анна Константиновна увидела Альку, стоящую прямо перед ней с опущенными плечиками, округленными вниз уголками губ, с каким-то сразу вдруг осунувшимся растерянным и безжизненным личиком, и остекленевшим взглядом.

- Аличка, миленькая, ну не надо так, иди ко мне, дай я тебя обниму, малыш...- Анна Константиновна сделала шаг к Альке и протянула свои руки, чтобы снова прижать Альку к себе.

Алька, почти как солдат, резко развернулась вокруг себя и твердой решительной походкой пошла прочь в темноту коридора.

- Не надо, не ходите за мною, - сказала она, не оборачивая головы, твердым, с жесткими металлическими нотками, голосом.

Анна Константиновна осталась стоять, поджав губы и провожая Альку испытывающим взглядом.

Весь остаток дня Альку больше никто не беспокоил: воспитатели решили дать Альке возможность спокойно побыть наедине с ее чувствами; остальные дети были предупреждены и, притихшие, настороженно возились с игрушками по углам общего зала.

Алина тихонечко просидела до самой ночи одна, забившись в свой любимый "укромный уголок", как его прозвали воспитатели, - маленькую нишу в конце коридора, почти возле самого входа, в которой стояла тумба с обувным кремом и щетками. Ее не стали звать даже к ужину, справедливо решив, что она сама придет, если захочет.

Алька частенько засиживалась здесь, в одиночестве играя с каким-нибудь пупсом или вспоминая разные интересные истории из своей жизни. Иногда она принималась мечтать о том, какая она вырастет и кем станет, когда будет взрослой. Однако сейчас она просто сидела на тумбе, поджав ноги, обхватив колени руками, опершись спиной на левую стенку и упершись кончиками пальцев ног в противоположную, правую стенку ниши.

Плакать ей не хотелось, однако в душе она чувствовала какую-то странную пустоту и отрешенность от всего вокруг. Звуки игрового зала, возня, голоса ребят и воспитателей казались ей какими-то "уплощенными", словно бы они доносились из динамика их старенького радиоприемника. В голове у Альки тихо, словно на цыпочках, расхаживали разные мысли, как будто бы они теперь жили в алькииной голове сами по себе, и Алька лишь могла теперь за ними спокойно наблюдать, но никак не могла больше влиять на их ход.

«Ма-ма-у-мер-ла... Хм, странно. Разве мамы умирают?» - удивился кто-то в Алькиной голове.

«Да ну... Нет, конечно же! - ответил первому кто-то другой. - Это просто так говорится…», - и Алька догадалась, почувствовала инстинктивно, как этот другой многозначительно подмигнул первому...

Вообще, Алька уже давно с мамой не жила. Ну, то есть Алька вроде как и вовсе никогда не жила со своей мамой. Так уж получилось.

Сначала Алька, сколько она себя помнит, жила со своей бабушкой Нюрой. В том же поселке, что и мама, но на другой улице. Затем, когда бабушка заболела, и ее положили в больницу, Альку отправили в город, в областной центр, и оставили жить в приюте для детей. Ну то есть, Альке предложили было пожить с мамой, но Алька отказалась: хватит, не надо, уже как-то раз пожила – больше не хочу.

Бабушка всегда говорила Альке, что Алькина мама хорошая, но просто очень добрая и мягкохарактерная, вот ее и используют все кому не лень: кому выпить хочется или еще чего... Алька пропускала обычно эти бабушкины замечания мимо ушей. А своего папу Алька не видела никогда.

Алькина бабушка где-то через месяц умерла. Альке тогда было девять лет. И вот уже почти два года прошло с тех пор, как Алька так и осталась жить здесь, в приюте, вместе с другими ребятами и вместе с воспитателями. И теперь вот... эта дурацкая телеграмма.

Алька насупилась.

«Ну что мне за дело до того? Ну умерла, так умерла...» - пронеслось в ее голове, и тут же предательский комок подступил к ее горлу. Алька уткнулась бровями себе в коленки и разрыдалась, то тихо и жалобно поскуливая, то вдруг всхрюкивая поросенком... Через некоторое время Алька успокоилась. От этих внезапных слез почему-то облегчения не наступало, и где-то внутри кто-то упорно и настойчиво продолжал скрести ноготками по внутренней стороне грудины; в животе по кишкам словно бы сновали туда-сюда сотни муравьев, слегка кружилась голова, и Алька чувствовала, что от этого всего ее подташнивает.

- Аличка, уже ночь, и все ребята давно уже улеглись по кроватям и уснули, - услышала она невдалеке от себя заботливый голос Татьяны Николаевны, второй воспитательницы, дежурившей сегодня в приюте вместе с Анной Константиновной. - Пойдем спатки, малыш, пойдем... Утро вечера мудренее...

Алька молча и покорно спустила ноги с тумбочки, встала и понуро поплелась мимо Татьяны Николаевны в общий зал. Татьяна Николаевна пошла следом, несколько держась поодаль, так, словно бы она боялась как-либо Альку задеть. У входа в зал, прислонившись плечом к косяку, стояла Анна Константиновна.

- Кушать будешь? – спросила она Альку.

- Нет, спасибо, - прозвучал в ответ Алькин басок, словно бы Алька была простужена, и у нее опухло горло. – Меня тошнит. Я пойду спать.

И Алина ушла в спальню.

Утро следующего дня оказалось ясным и солнечным. Через окно солнечный свет толстыми лучами пронизывал спальню. Было слышно, как за окном по подоконнику стучат капельки воды, падающие с подтаявших на солнце сосулек, а во дворе радостно чирикают воробьи.

Дети, разбуженные воспитателями, деловито потягиваясь, одевались и заправляли свои постели. Все вроде бы происходило так, как обычно. Только вот вели девочки себя несколько более тихо, и вообще как будто бы они старались Альку не замечать, ну, то есть не трогать, лишь время от времени бросая на нею настороженные и вопросительные взгляды.

Альке было безразлично. Вообще-то она с остальными девчонками нормально сдружилась за эти уже почти два года, которые прожила в приюте. Но сейчас ей почему-то было все безразлично.

Позавтракали.

После завтрака к Альке подошла Настя, девочка Алькиного возраста, но выглядевшая несколько старше Альки. Алька и Настя считались подругами, и Настя как бы даже опекала Алину.

- Поможешь мне? – спросила Настя у Альки. – Я тут кое-что придумала смастерить. Вместе удобнее будет. Поможешь?

- Пойдем... – ответила Алька и глубоко вздохнула.

Девочки подошли к столику, на котором уже были разложены нитки, клей, ножницы, кусочки ткани, блески и прочая мелочевка.

- У меня ведь тоже мама умерла... - сказала Настя, - и папа тоже...

Алька удивленно посмотрела на Настю. Настя никогда прежде не рассказывала о своих родителях. А Алька не расспрашивала ее. Как-то просто повода не было.

- Они погибли в автокатастрофе, - продолжала Настя, отвечая на Алькин взгляд. - Вот я и живу здесь, в приюте... Давай, бери иголку, вдевай в нее зеленую нитку – будешь пришивать рукава к платью для куклы. Вот, видишь, я уже перед и спинку кофточки сшила, осталось пришить рукава, ворот и юбку. Правда, красиво получается? Еще блесками затем украсим.

Алина молча кивнула головой в знак согласия. Настя, обычно спокойная и рассудительная, нравилась Алине. Алька уселась за столик, Настя тоже села за столик справа от Альки, и девочки принялись за работу.

- Ты понимаешь, Алина, - продолжила Настя, - родителей всегда терять больно и обидно, неважно, сколько тебе исполнилось уже лет. Я тогда была еще совсем маленькой, мне только пять лет было, когда мои родители разбились на машине. Потом я жила у бабушки с дедушкой, потом дедушка умер, а бабушка стала часто болеть, - вот и отдали меня сюда. Когда-нибудь умрет и она. Я люблю свою бабушку, она очень добрая у меня. Только вот совсем слабенькой стала в последнее время. За ней сейчас соседка присматривает. И я, когда меня отпускают домой на побывку...

Алина молчала и слушала, сосредоточенно соединяя в трубочку края кусочка изумрудного цвета бархатной ткани, которая обещала превратиться в правый рукав кукольного платьица.

- Ты это... В общем, привыкнешь постепенно, что мамы уже нет, - сказала Настя.

- Мне-то что?! – ответила Алька. – Я свою маму все равно не знала почти и не видела почти никогда. Ну, жила себе она там где-то, ну и фиг... А я жила с бабушкой. Бабушка, конечно, рассказывала мне, какая у меня мать хорошая да несчастная... Как-то, когда мне исполнилось семь лет, перед школой, меня бабушка отправила пожить к матери, думала, что мы сживемся... Да уж лучше бы она этого не делала.

- А чего так? – удивилась Настя.

- Дура она потому что, - пробасила Алька, надув губки и пригнув голову. – Пьет.

- Понятно, - сказала Настя. – Только ведь все равно больно теперь, так ведь?

- Фигня!

- Алина, я же вчера подходила к тебе туда, в твой "укромный уголок". Только ты меня не заметила. Ты там долго сидела... А я долго стояла рядом. Потом я ушла, чтобы не мешать тебе...

Алька покраснела, засопела, ее щеки набрякли и стали похожи на спелые помидорки, а на кончике носа возникла предательская капелька бесцветной жидкости. Алька молчала, упорно втыкая иголку стежок за стежком в края будущего рукава.

- Маму терять всегда больно, - сказала Настя. – Это потому, что мама – она всегда одна единственная, какая бы она ни была. Но потом, когда мама уже умерла, она все равно остается, остается рядом с тобою... Всегда... Мне так бабушка рассказывала. А еще рядом с тобой остаются твои друзья, Алька.

Алька подняла голову, оторвавшись от шитья, и посмотрела Насте прямо в лицо. Насте было видно, что краска уже ушла с Алькиных щек, но на шее еще оставались небольшие ярко-красные пятнышки. Губы у Альки были поджаты и образовывали почти прямую линию с немного опущенными закругленными краями. Алька снова глубоко вздохнула – и как-то сразу в один миг вся расслабилась: опустила себе на колени руки с шитьем, вытянула вверх шею, слегка наклонила свою голову макушкой вправо, в сторону, где сидела Настя, и даже как будто бы слегка улыбнулась..

- Спасибо тебе, Настя...

К ним подошла Анна Константиновна.

- Ну что, девочки, как дела, чем занимаетесь? Ой, какие молодцы, какое красивое платьице у Вас получается! Ну, вы просто настоящие мастерицы! – затараторила она полушутливым тоном.

- Да вот, тетя Аня, такие вот мы! – в тон ей ответила Настя и довольно заулыбалась.

- Анна Константиновна, а у Вас мама еще живая? – робким голосом спросила Алька, уставив свой взгляд на узор юбки, облекающей колени воспитательницы.

- Нет, Аличка, нет... – с пониманием в голосе отозвалась Анна Константиновна, - К моему сожалению, моя мама уже умерла... Тяжело умирала, долго... У нее рак был, болезнь такая...

- А Вы с нею вместе жили?

- Да, Аличка. – Анна Константиновна положила свою ладонь Альке на голову, затем провела ладонью по затылку, по шее, и оставила свою руку лежать на Алькином плечике. – И выросла я с мамой вместе. И потом еще долго жили вместе. И с мамой, и с папой, и с мужем моим. Да еще у нас затем и Антошка родился. Это уж затем нам другую квартиру дали...

Алька помолчала немного, словно собираясь с мыслями, а затем снова спросила:

- А Вам было ОЧЕНЬ больно?

Анна Константиновна поняла, о чем это Алька спрашивает:

- Да, Аличка... Маму терять всегда очень больно. Мне затем еще долго казалось, словно бы мама еще живая, просто куда-то уехала на время, и вот-вот возвратиться снова... Снилась она мне часто. Затем уж потихонечку помаленечку я привыкла к тому, что мамы больше нет.

- Как это нет? – удивилась Алька. – А вот Настина бабушка говорила, что мама навсегда остается всегда рядом... – и Алька взглянула на Настю, словно ища у нее своим словам поддержку.

Анна Константиновна грустно улыбнулась и ответила:

- Остается, конечно же... Остается рядом... Навсегда.

- Ладно, девочки, я пошла, там меня еще дела ждут... – засуетилась Анна Константиновна. - Покажете мне потом, какое платьице у вас получилось? Аличка... ты, как освободишься, подойди потом, пожалуйста, ко мне. Нам следует с тобой обсудить кое-что...

И Анна Константиновна, обойдя вокруг столика с тем, чтобы потрепать обеих девочек по головам, снова улыбнулась и ушла.

- А еще остаются друзья, - сказала Алька.

- Навсегда. – ответила ей Настя.

И девочки через стол крепко обняли друг друга за шеи.

Когда Алина, освободившись от дел, нашла Анну Константиновну, воспитательница сказала:

- Аличка, мы тут между собою посоветовались: с Татьяной Николаевной, с заведующей, с методистом, - и вот что решили... Тебе, наверное, не стоит сейчас ехать на похороны... Холодно сейчас, еще простудишься вдруг… Как ты думаешь? А летом кто-нибудь из нас с тобою вместе обязательно съездит – попрощаешься с мамой.

Алька молча кивнула головой: наверное, так действительно будет лучше.

Летом, когда провожали Алину и Анну Константиновну в поездку, вся ребятня высыпала во двор провожать их: кто помогал нести сумку до ворот, кто просто сновал туда-сюда.

- Да что вы разбегались, девчонки, - усмехалась Анна Константиновна, - не в Америку ведь уезжаем, а вот тут совсем недалеко в область..

Уже отойдя метров на тридцать за ворота приюта, Алька услышала за своей спиной издалека Настин голос:

- Алькаааааа!!! Мы тебя ждеееооооом!!! Все будет хорошо!

И затем общий хор детских голосов подхватил и разнес по округе эти слова:

- Мы тебя ждееоооом!!! Уууу!.. Алька, мы ждем тебя!

Остановившись, поставив свою сумку на дорогу, Алька обернулась и помахала всем рукой, а затем, снова взяв свою сумку в одну руку, а в другую руку мягкую теплую ладонь Анны Константиновны, продолжила путь.

«Все будет хорошо. – подумалось Альке. – Мама всегда будет рядом. И еще у меня есть мои друзья, и они меня ждут.»

Эти (большего размера) и другие иллюстрации к рассказу можно посмотреть на сайте Автора, т.е. здесь:

Свои отзывы вы можете оставить в Гостевой книге Автора, т.е. здесь: